Вдыхать сладкий и пряный запах было прекрасно. В крошечном, размером с маленькую комнатку, которая была заставлена мебелью, помещении каждый угол пропитался цветочным ароматом. Девушка была полностью поглощена им. Она глядела по сторонам. Вдоль стен покоились высокие горшки, а из них показывали свои головки стройные и грациозные растения, впитывающие в себя воду, которую рано утром им дал продавец. Совсем рядом висели полки, а на них стояли пластиковые кашпо телесных оттенков, подарочные коробки, атласные ленты, открытки. Девушку охватывало торжество от увиденного.

Казалось, что это Рай. И вот он на земле, такой сладостный и манящий, воплощённый в крошечный мирок. Запах овладевал телом, впитывался в чистую кожу, будто липкий бархатный крем, и в завитые, облитые блестящим лаком волосы. Яркие нотки цветов опьяняли и погружали в забытие. Вокруг девушки кружились в лёгком вальсе букеты роз, а та блуждала от одного бутона к другому, словно сама желала кружиться в вальсе и летать над ними. Она дотрагивалась до нежных розовых, белых, бордовых, пыльно-персиковых лепестков кончиками пальцев, осторожно гладила аккуратные края венчиков. Блестящий белый пол отражал каждый цветок, и это серое утро наполнялось буйством красок. Длинные пёстрые ленты увивали букеты, уже собранные молодой девушкой-флористом с тонкими и длинными пальцами и горящими зелёными глазами. Её завораживал сам процесс, и она иногда даже радостно вздыхала и вздрагивала, когда пионы или ромашки сочетались с незабудками и хризантемами, а иногда, когда их не было в наличии, то и просто друг с другом.

Вдруг резкие слова вернули нашу мечтательницу с небес на землю.

 -Два букета по пять роз, пожалуйста. Одни бордовые, другие алые. Да… лучше в белую бумагу. Да… и ленточку розовую.

Она повернулась на голос, это говорил её брат. Крепко сложенный, чуть выше среднего роста, в строгом чёрном костюме и с уложенной набок чёлкой, он отсчитывал необходимую сумму и создавал ощущение, что делает это впопыхах, вытряхивая последнюю мелочь из своего кошелька. Монетки позвякивали в руках, отдавая медным стуком в ушах.

-Не хватает пятидесяти четырёх рублей, Свет. У тебя есть что-нибудь? — обратился юноша.

-Что-то должно быть. Тебе же мама недавно давала, — начала его укорять сестра. -Опять всё потратил? – произнесла она тише.

-Давай я сам разберусь в этом. Тут и так твоей доли всего ничего. 

-Ох, — вздохнула девушка, открыла сумку, достала монеты и грациозно, с одолжением, подала их. — На, держи.

Молодой человек передал собранные с горем пополам деньги продавщице, взмыленной, уставшей, но не выглядевшей от этого злой, а даже ещё более вдохновлённой от работы в тесноте и жаре, когда магазин ломился от школьников и их родителей. Флорист передала ему два букета. Они, как двойняшки, вроде таили в себе похожую красоту, но всё-таки были совершенно разными. Алые розы казались более нежными, как молодая, невинная девушка. Бордовые – более строгими, как женщина в летах, прожившая большую половину жизни, но не утратившая своей природной стати.

Брат и сестра поспешили выйти на воздух, а девушка будто бы всё ещё находилась за стеклянными витринами магазина и плыла между рядами пышных бутонов. Цветы стояли в своих домиках-горшках, освещённые холодным светом и ясными бликами белоснежных ламп. Оживлённой улице недоставало того прелестного аромата. В противоположность, она была наполнена запахом пыли, выхлопных газов и фастфуда, готовящегося совсем рядом на углу, в небольшой забегаловке, которую часто посещали голодные школьники после долгих уроков.

-Пошли быстрее, ещё своих надо найти, — протягивая сестре букет, буркнул юноша.

-Идём. Кстати, где же денежки? Хорошо вчера последний день лета отметил? Повезло тебе, что мама не видела.

-Отметил хорошо. А ты что? Сидела дома за ноутбуком? Что же лучше? И это, и это убивает мозг.

-В отличие от некоторых, я занималась полезными вещами, касающимися учебы, и убиралась в доме, а не деградировала с бутылкой пива за гаражами.

-Всё, хватит! И так день неудачный.

-Мама тебя уже не может контролировать. Ты же большой. А только недавно документы, вроде, подавали. Думали это что-то поменяет. Но не может время менять человека. Оно летит без нашего разрешения, без билета… А ты всё ведёшь себя, как маленький.

Дорога заняла от силы минут двадцать, после чего молодые люди наконец подошли к корпусу института.

Вокруг кипела жизнь: первокурсники, как маленькие цыплята, потерявшие свою маму, жались друг к другу, временами вытягивали шейки, вертя головой и оглядываясь на всё, что движется, и не переставая пищали. Более старшие, матёрые студенты, стояли с каменным лицом, облокотившись на стены, или расслабленно перекидывались фразочками. Кто-то курил на спортивной площадке под баскетбольным кольцом, бросая окурки в мусорные баки или в кусты, делая вид, что на самом деле целился в контейнеры.

Наш герой без труда отыскал в этом потоке мыслей, слов и выкриков свой третий курс и группу, а его сестре пришлось поблуждать, чтобы найти одногруппниц, которые, как назло, долго не хотели попадаться на глаза. Обстановка навеяла воспоминания недавнего прошлого. Первый курс. Светлана стоит под липой, скрываясь за её ветками от неизведанной и шумной толпы. А вокруг мелькают новые лица, не слышно ни одного знакомого голоса. И страх неизвестного тогда отдавался в голосе, и сердце так бешено стучало… Давно и одновременно близко это было, всего лишь год назад. Теперь же её не пугал и последний курс, который важно ступал по дорожкам мимо неоперившихся птенцов, распуская свои нафантазированные павлиньи хвосты. Кто-то из них уже жаждал свободы, думая, что будто там, «на воле», их ждут и не дождутся. А кто-то хотел подольше остаться в знакомой среде. Они не рвались к незнакомой жизни, которая многим ангелам ломает крылья, а демонам украшает рога коронами.

Наконец девушка отыскала подруг в толпе, перекинулась с ними парой дежурных фраз, посмеялась с каких-то шуток, чтобы не расстроить острячек, изрядное время помолчала, глядя на них, и решила пройти немного вглубь толпы. Там, чуть дальше шеренги скамеек, она различила знакомые черты и пригляделась. Около дуба стоял, опираясь спиной на поручень у лестницы, вытянутый молодой человек. Вид у него был весьма нерадужный, юноша немного горбился и напрягал лоб, сдвигая чёрные густые брови. На ушах лежали пышные каштановые волосы, глаза цвета душистой мяты редко моргали. Одну руку он небрежно держал в кармане, в другой сжимал букет из трёх роз. 

Она поймала взгляд юноши и лёгкой походкой направилась к нему, поднимаясь чуть выше на носочки при каждом шаге, чтобы её завитые локоны осторожно подпрыгивали, как в рекламе шампуня или дорогого фена.

-Доброе утро, Никита! Какое утро, да?

-Доброе, — он поцеловал её за ухом. — Прекрасное, если бы оно было свободное. Без беготни и давки. Без этих людей…

-И без учёбы.

-И без учёбы.

-Почти все с цветами, красота! Я знаю, что ведь немногие дарят преподавателям цветы в институте.

-Согласен. Но у нас так повелось. Мало кто несёт цветы в институт. Но всё равно цветочники набьют кармашки, сорвут куш. Все школьники сегодня стараются урвать букетик покрасивее. А красота стоит денег, и не малых. 250 рублей за одну розу, да это грабёж! Вот оно средство от любых несчастий и ошибок! Букет цветов!

-Это если нет других средств.

Пара, по мере того как развивался разговор, медленно, но верно подтягивалась ко входу, где Светлана встретила свою преподавательницу, куратора её группы. Девушка подарила цветы женщине, шикарную причёску которой невозможно было не заметить даже в плотной толпе. Густые тёмно-русые волосы, уложенные на один бок и закреплённые лаком, выглядели роскошно. Она заулыбалась, принимая букет, и маленькие, но достаточно глубокие морщинки возникли около глаз. Светлана улыбнулась в ответ, упиваясь наслаждением от того, что эти алые розы сделали ещё кого-то счастливым. А преподавательница, здороваясь со студентками, подходящими к ней, держала букеты в своих пухленьких коротеньких ручках, сплошь покрытых веснушками.

-Ты с ними ненадолго расстаёшься, — к девушке подошёл Никита. — Завтра ты проснёшься, выйдешь сонная, ещё не расчёсанная, на кухню, а в вазе будут стоять твои розы.

Светлана восторженно вздохнула и представила эту картину. От удовольствия она снова выпала из реальности. Но её восторженный полёт длился лишь одно мгновение. Группы начинали заходить в институт, протискиваясь и толкаясь, будто внутри их ждали бесплатные, горячие, только что испечённые пирожки со всевозможными начинками. Охранник на вахте с насупленным лицом и сдвинутыми бровями, свисающими на маленькие глаза, смотрел на всю эту кутерьму и поддерживал свой подбородок рукой, одновременно качая под столом ногой, иногда ударявшейся о деревянную стенку стола, в такт музыке, играющей по радио на небольшом и стареньком магнитофоне. На распутье двух дорог Светлана и Никита ненадолго расстались. Одни группы заняли кабинеты левого крыла, другие — правого.

Первый учебный день тянулся так, как тянется к сухой почве смола соснового дерева — медленно и безропотно. Одногруппницы, встретившись после мимолётного лета, щебетали о разных бытовых делах.

Светлана сидела, повернувшись к девушкам, и иногда вступала в разговор. Однако его можно было расценивать как сущий монолог, ведь говорила почти только одна из них. Ангелина за эти три месяца успела побывать во многих местах. Но больше всего всех интересовал вопрос «с кем?». Юная леди тараторила, постоянно откидывая с лица тёмные волосы, которые прилипали к её губам, жирно намазанным блеском цвета капучино. Брови рассказчицы неожиданно для всех слушательниц то вздымали вверх, то опускались к векам. Как непредсказуемые волны, они не знали, что такое штиль. Другая девушка, Татьяна, наматывала на палец свой хвост из светлых локонов, туго собранных выше макушки. Скаля зубы и растягивая свои тонкие бледные губы, она шутила над Ангелиной и иногда щурила выпученные сверкающие глаза, ухмыляясь своему сарказму, холодно встречаемому остальными.

Наконец в песочных часах вниз, в общую кучку золотой пыльцы, упала последняя песчинка, и занятия завершились. Студенты, играя лицами усталость, будто три дня без перерыва на обед и сон стояли у станка, выходили из института. За пройденное время погода успела перемениться. Солнце теперь пряталось за облаками, а те уже покрывали почти весь небесный свод. 

Никита встретил Светлану у дверей с резным орнаментом. Пара, немного обсудив первые занятия в семестре, направилась по аллее. Из-за скопления грузных плотных туч воздух стал спёртым, сухость не давала надышаться. Как бы люди не желали остановить время, придержать приход осени, процессы в природе не поддавались воле человека. Листья постепенно начинали своё путешествие с небес на землю. От неизбежности холодов и, как следствие этого, грусти ветки уже сейчас казались нагими.

-Ты домой? – спросил Никита.

-Да, нужно маме помочь.

-Я провожу, сегодня у меня нет тренировки. Тренер ещё не вышел с больничного. А нам надо бы уже готовиться к соревнованиям, — он коснулся кончиками пальцев березовых листьев, касающихся его волос. — В прошлый раз хоть мы и выиграли, но, знаешь, всё равно не хочется сбавлять обороты. Макс тогда, я помню, всех на уши поднял, чтобы мы готовились. Каждый день ходили без тренера на стадион.

-А какая разница, с тренером или без?

-Так большая разница. С ним удобнее, он видит наши способности и сам для себя строит кривую наших успехов, наш рейтинг.

-И какое место в нём занимаешь ты? – она улыбнулась, как лиса.

-Первое. Провались я на этом месте, если это не так!

Они шли по чистой, чуть прикрытой лимонно-жёлтой листвой, асфальтированной дороге, держась за руки.

Светлана и Никита познакомились здесь. Здесь, у дверей института. Здесь их встревоженные взгляды встретились. Здесь родилась их любовь. Здесь, в месте, которое не очень располагает к такого рода чувствам. Здесь, под дубом, и началась их история.

Он поразил её своей харизмой и галантностью, а она, в свою очередь, отплатила искренностью и нежностью…

Лучший волейболист в сборной института, целеустремлённый и усердный — создавалось впечатление, что он герой фильма. Светлана будто сидела в кинотеатре, глядела на экран и всматривалась в лицо, руки, слушала голос. А юноша решил резко выступить ей навстречу и пересечь границу реальности и вымысла. Спустя время они уже вместе неслись из зрительного зала, крепко сжимая друг друга в объятиях.

А они продолжали идти по аллее, ведущей из института в город. Высотки и торговые центры оставались позади. Автомобили трогались с места и оставляли около тротуара клубы дыма.

Молодым людям пришлось расстаться, когда они достигли ворот дома Светланы. Долго и упорно влюблённые ещё смотрели друг на друга издалека, посылая вслед воздушные поцелуи.

Ночью, расчёсывая перед овальным, с рамкой из орехового дерева зеркалом свои волосы, рассматривая чистое, освобождённое от макияжа, лицо, сухие губы, ровный нос и зелёные, с пятнами цвета камня нефрита, уставшие и сонные глаза, она думала: «Завтра я встану, а на столе будут стоять розы. Я буду завтракать и смотреть на них. Почему они не могут быть в цвету всегда?»

В воздухе повис фантомный аромат бутонов. Девушка наполнила им лёгкие и снова оказалась в цветочной лавке. Светлана ходила между рядов и нарушала безмолвную гармонию шуршанием своей юбки из матового розового фатина[1].


[1] Фати́н — лёгкая сетчатая (полупрозрачная, матовая или блестящая) ткань средней жёсткости, вуаль из полиэфирной нити.

Вам также может понравиться...

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *