Лёд тронулся. Почти все вечера молодые люди проводили вместе. Они слушали музыку, обсуждали песни и исполнителей, чтобы поднять друг другу настроение, которое за весь день могло несколько сбиться с верного курса под названием «радость», приходили в гостиную, усаживались в кресла, смотрели на нарядную сосну и, погружённые в танец горящих лампочек, боялись спугнуть благоговейную тишину.
«We all live in a yellow submarine,
Мы все живём в жёлтой подводной лодке,
Yellow submarine, yellow submarine,
Жёлтой подводной лодке, жёлтой подводной лодке.
We all live in a yellow submarine,
Мы все живём в жёлтой подводной лодке,
Yellow submarine, yellow submarine.
Жёлтой подводной лодке, жёлтой подводной лодке»[1]—
пел Ринго Старр[2], даруя весёлое настроение слушающим.
За окном мела метель, вьюга заколдовывала дома и деревья, а они покоились в комфорте и уюте, как розы в теплице.
-Встретишь с нами Новый год? – как-то раз спросила она, не отрываясь от горящих лампочек. – Поспишь у Макса в комнате.
В глазах Михаила блеснули звёздочки, он очень хотел провести праздник в этом доме. Юноша уже не мог представить себя одного в своей пустой комнате с задёрнутыми на окнах шторами и завывающим ветром за стеной. Тем более тогда, когда все родные собираются вместе.
Он без толики сомнения согласился, представляя себе, как заснёт под кровом дома, в котором вновь обрёл счастье.
31 декабря, утром, девушка проснулась под звук шуршащих лепестков. Как знаком ей этот пьянящий запах. На тумбочке у изголовья кровати в вазе стоял небольшой букет роз, но и его было достаточно, чтобы наполнить всё вокруг жизнью. Светлана потянулась к цветам рукой и осторожно коснулась мясистого бутона, совсем недавно раскрывшего свои нежные хрупкие лепестки.
Максим уже вовсю работал на улице, расчищая двор от снега, налетевшего за долгую ночь. Утром снегопад прекратился, что хоть немного поддерживало в юноше желание продолжать трудиться. Он периодически садился на край скамейки, тёр руку об руку, поправлял шапку и выбившиеся из-под неё мокрые от пота волосы, глядел на наручные часы, а потом вновь продолжал своё дело. Иногда он оглядывался на их общее с Михаилом детище, боясь, что сильный порыв снесёт постройку. Хоть друзья всё укрепили основательно, всё равно в душе таился страх, порождённый маловероятной, но вполне допустимой возможностью разрушения. И всё-таки, сколько бы Максим не поглядывал на теплицу, та оставалась на своём законном месте.
В это время Михаил помогал Анне Сергеевне на кухне с праздничным столом. На подоконнике играло радио, на окнах мигали фонарики, кастрюли пускали вверх густой пар. Было жарко. Но не губительно, а даже наоборот, оздоравливающе. Как в бане.
-Ага, почистил? – осведомлялась хозяйка. — Давай, помой, а я пока курицу положу.
Юноша опустил тазик с картофелем на дно раковины, включил воду и начал ополаскивать корнеплоды.
-Всё-таки хорошо, что все дома. А то в прошлый раз я одна была. Но я привыкла. А в этот раз прям двойной праздник, даже тройной.
Анна Сергеевна начала смазывать противень растительным маслом. Сначала она налила большую лужицу на дно, а потом стала распределять её по всей поверхности силиконовой зелёной кисточкой.
-Почему? – Михаил повернулся к ней и теперь наощупь мыл овощи.
-Максим с друзьями своими встречал, Света… Света с Никитой, одногруппником. А теперь все вместе. И ты с нами…
«С Никитой, одногруппником?»
-А кто это?
-Бывший молодой человек Светы.
Михаил хмыкнул, будто его это не потревожило.
-А ты не знал?
-Нет, -выдавливая из себя звуки, ответил он. — Света ничего мне не говорила.
«Боялась сказать? Или специально не говорила? Думала, я не узнаю. А может, не хотела вспоминать о нём? Не хотела вновь возвращаться к разбитому корыту? Тогда куда он подевался?»
-Там всё не хорошо закончилось… Оставил её, испугался проблем. Не думала я, что он такой гнилой, такой пустой и малодушный…
«Но на её странице нет фотографий с этим «одногруппником». Я бы хотел посмотреть на него…» — думал Михаил и на автомате тёр пальцами картошку, будто хотел проделать в ней дыру.
-Она так плакала из-за этого. Ведь её все оставили. Все, кого она считала друзьями. И хотя Света сама не распылялась любовью и дружбой, всё равно… Юля — её подруга, одногруппницы, он… Раньше хоть звонили. Теперь же, когда кто-то и решает объявиться, Света сама не поднимает трубку. Если хочешь сказать, приди и скажи. Не скрывайся за аватаркой страницы в соцсети или гудками звонка, — женщина положила на противень целую курицу. – Хорошо, что появился ты. Она прямо снова расцвела.
«Нашли замену. Что ж, умно».
Молодой человек наконец покончил с мытьём, слил из таза воду и поставил его на стол.
-Я выйду на пару минут? – вытирая руки, поинтересовался он. – Хочу к Максиму сходить.
-Конечно, — Анна Сергеевна взяла крупный нож и начала резать картофель на полосатой деревянной доске. – Я пока сама. Иди, Миш.
В саду Максим всё ещё орудовал лопатой, раскидывая в разные стороны снег. Большая часть двора была убрана. Теперь юноша работал около ворот, изредка опирался на них спиной, переводил дух, а затем снова продолжал метать белые крупицы. Слепящая глаза пыль развевалась по ветру и ложилась новым чистым слоем на серые сугробы.
Михаил подошёл к Максиму, когда тот стоял к нему спиной, и обратился:
-У Светы кто-то был?
Юноша отставил орудие в снегу и, смахнув с глаз пот и сощурясь, глянул на соседа.
-Был, — ответил Максим и опёрся локтями на рукоять. – Она тебе рассказала?
-Не она, Анна Сергеевна.
-И что?
Михаил воззрился на взмыленную фигуру.
-И что? А то, что вы очень быстро нашли ему замену. И я отлично сыграл эту роль.
-Слушай, понимаю. Но она ведь тебя не обманывала. Она пока боится говорить, — Максим повертел в руке лопату. – Да если быть честным, она всего боится. Даже во двор выйти.
Юноша молча внимал.
-Пойми сам, не одной ей ты жизнь лучше сделал. Сейчас сам бы сидел в четырёх стенах и сходил с ума, ковыряясь в своём ковре.
Максим помнил, как пришёл к соседу после смерти его отца. Тот лежал на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Правый глаз был прикрыт ею, левый следил за пальцами, водящими по ковру. В таком положении он пробыл неделю. И всё же, не без поддержки Олеси, смог пережить это время. Тяжело, мучительно, но смог. Тогда его спасал дом Светланы, в котором он бывал нередко. Спасала и школа, которая была местом их долгих встреч…
-Может, она не воспринимает меня, как меня, — утверждал Михаил. — Может, ещё думает о нём. Был бы шанс, я с удовольствием его закапал вот этой лопатой, — Михаил ткнул пальцем в предмет. – Мне ужасно противно за то, что так произошло. Вот так, плюнуть в душу и сбежать. Но и за себя мне тоже неприятно. Я, как дурак, сижу с ней и думаю о том, что, может, ей нужен я, что ей дорог я.
-А разве не так?
-Вот я и не знаю, она ничего не говорит.
-Но это не значит, что она так не считает. Теперь она не разбрасывается громкими словами и чувствами. Один раз уже так ошиблась…
Михаил поднял взгляд на теплицу.
-Пожалуйста, пусть это не произойдёт опять, — промолвил Максим. – Доверься бы она тебе больше… ты бы всё узнал от неё.
Он вновь взялся за лопату и зачерпнул глыбу снега.
-Хорошо, — юноша выдохнул и сделал шаг в сторону, — вернусь на кухню. А то Анна Сергеевна одна не справится.
Михаил прошёл под высокими, с изящными каменными карнизами окнами Светланы и заглянул внутрь. Около кровати стояла девушка и брызгала на себя духи. Она немного запрокинула голову и нажала несколько раз на помпу. Духи окропили тонкую шею. Затем Светлана брызнула на запястья и потёрла их друг об друга. Каждое движение было проникнуто небывалой нежностью и изяществом. У юноши спёрло дыхание, в горле застрял ком, а дрожь в ногах, которая сопровождала его весь путь, что странно, теперь перестала тревожить.
Вдруг девушка повернула голову к окну. Михаил испугался и отступил, прижимаясь к стене. Так он немного постоял, потупив взор, пока не понял, что прятаться и не надо было. От этого стало ещё больнее в груди.
Всё же, пересилив себя, он последовал в дом.
В помещении пахло отварными яйцами, курица с картофелем уже начала запекаться в духовом шкафу. По коридору разносился аромат сыра и помидоров.
-Вам помочь ещё чем-нибудь? – задал вопрос юноша, заходя в душную кухню.
Женщина оторвалась от разделочной доски и кивнула головой на банку с солёными огурцами.
-Возьми оттуда несколько штучек, обмой и порежь кубиками, пожалуйста. А я пока морковь почищу.
Спустя минуты две по коридору зашуршали шаги. Михаил сначала не решался посмотреть в сторону исходящих звуков, но потом резко поднял взор и увидел в проходе Светлану. Она шаркала ногами, ощупывая руками стены.
-Доброе утро! – начала девушка. – Цветы прекрасны! – она облокотилась об угол. — Вам нужна помощь?
Светлана держалась ровно и стойко, как балерина перед прыжком, и излучала сладкий аромат вишни. Тёмно-синее платье из ангоры[3] элегантно сидело на плечах, оголяя шею и ключицы, подчёркивало изгибы тела и убегало вниз до колена. Михаил так и замер, забыв о сегодняшнем разговоре.
-Да, Свет. Можешь почистить яйца. Отдавай Мише, он порежет.
Юноша подвинулся немного в сторону, а девушка опустилась на его место. Светлана брала из пиалы яйцо, стучала им несколько раз по столу, прокатывала по поверхности и снимала кожуру. Михаил смотрел то на потрескавшуюся скорлупу, то на свежее лицо подруги. Внезапно его начала разъедать обида.
«Так, сейчас не время… Вот сейчас совсем не время… Потом. Мы поговорим об этом потом…».
Он решил подготовить огурцы, пока девушка занималась чисткой, и постарался выбросить все мысли из головы. Не получалось. Въедливый звук не давал успокоится. Стук скорлупы будто молотком барабанил по вискам. В какой-то момент Михаил ощутил всю свою никчёмность. Он гость в этом доме. Он лишний здесь. Он помощник по строительству теплицы, по мытью и нарезанию овощей. Он карманный психолог, не более. Совсем.
Но тут же на ум пришло мнение противоположное. А ёлка? А те огоньки? А её первый смех? А танец?.. Был ли это сон, чудесное видение, фантазия тоскующего сердца и расстроенного сознания? Он застыдился своих прежних мыслей. Как мог так думать? Как позволил этому мнению поселиться в душе? Жар обдал всё тело, сердце забилось. А Светлана не могла заметить в нём эту резкую перемену. Она только продолжала как ни в чём не бывало чистить яйца, класть их на тарелку и смахивать в одну кучку острую скорлупу.
Наконец, приготовив два салата и оставив их напитываться майонезом, Светлана и Михаил отправились отдохнуть в гостиную. В ней было светло, тихо и не так жарко. Фонарики горели на оконных стёклах и на сосне в углу. Мягкие широкие кресла ждали молодых людей.
-Спасибо ещё раз за цветы, Миш, — опираясь на высокую спинку, поблагодарила она.
Юноша скользнул по её фигуре взглядом и уставился на мигающие огоньки.
-Не за что.
Светлана положила руки на коленки и начала чертить пальцами круги.
-Розы… Они мне напомнили кое о ком. Ты про него ничего не знаешь. Я бы рассказала раньше, но боялась…Однако, я думаю, сейчас это нужно сделать. Возможно, я испорчу тебе праздник. Но я не могу больше скрывать… Не хочу это нести в новый год…
Михаил, настроив нотки голоса на сосредоточенность и нетерпение, поторопил:
-Я слушаю.
И та всё рассказала. Про чувства, встречи, цветы, про сладкое время и тепло внутри, про счастье и окрыление души. Хоть в начале повествования было много прекрасных образов, до невозможности приторных моментов, к концу проявились черты суровой реальности. Гнев, холодность и бесконечная боль читались в тоне девушки.
Юноша молча внимал, проникаясь сочувствием к подруге. Собственное ощущение обманутости постепенно притуплялось. На его место приходила ненависть к Никите и обида за девушку.
-…не знаю, как ты ко мне будешь относиться…, — закрывая лицо, заканчивала она. — Прости, что скрывала так долго…
Она опустила голову и вздохнула, стыдясь своего малодушия и своей трусости. Молодой человек встал с кресла и подошёл к девушке. Опустившись около ног Светланы на колени, он взял её руки в свои.
-Света, что было, то было. Что выброшено за порог, к тому не возвращаются. Не давай этому снова мучить себя.
-Я не знала, как ты отреагируешь. Ведь я обманывала тебя. Ты думал, что я такая неприступная, скрытная… Я не всегда была такой. Я гуляла, пела, танцевала, училась… Жила и… любила… А теперь я ничего не могу, а прошлое ещё больше мне мешает вновь начать что-то делать. Хотя бы даже попытаться.
-Всё хорошо, слышишь? – он прижался губами к её пальцам. -Слышишь? Всё будет хорошо.
От его поцелуев слёзы печали сменились слезами счастья. Как это сложно — открыться. Но как потом легко на душе… боязнь отступает. Светлана думала, что, будь она одна, страх съел бы её без остатка.
Михаил остался на ночь у Светланы дома, как и было задумано. Все, как одна семья, сели за праздничный стол. На лицах не было ни тени горечи и тоски. Одно блюдо сменялось другим. Михаил и Максим шутили, хвойная красавица мерцала, из телевизора герои фильма что-то кричали друг другу.
«Кто вы такой? Как вы здесь оказались?» – вопрошала Надя из фильма «Ирония судьбы, или с лёгким паром», а потом поливала спящего Женю Лукашина из чайника.
И всё равно, как бы ни было Михаилу хорошо, в душе что-то ныло. Хоть вокруг и были лица давно знакомые, всё равно сердце требовало семьи. Своей семьи. Хотелось увидеть родителей. Хоть на секунду… хоть одним глазом… хоть через замочную скважину…
Так попеременно грусть сменялась радостью и наоборот.
Во время боя курантов, все поднялись, отложив в сторону вилки, протянули бокалы и про себя загадали заветное желание.
«Не потерять друг друга», — к этому сводились мечты всех собравшихся.
Они ещё недолго посидели, поговорили, потом убрались в комнате, но из-за усталости, да простим им это, праздник ведь, оставили грязные тарелки в раковине и наконец разошлись спать.
На следующее утро пошёл снег. Цепляясь друг за друга, снежинки ложились на высокие сугробы обильными комками.
Светлана впервые за долгое время решилась выйти на улицу. Михаил и Максим вывели девушку во двор и усадили на скамейку. Под ногами хрустел пушистый снег, на плечи ложилась белая пыльца. Светлане было до того хорошо и весело, что она не могла ничего вымолвить. В этой зимней сказке она представляла себя дуновением ветерка, перерастающим в мощный вихрь и набирающим со временем силу.
Кончиком носа девушка чувствовала, как кожу облепляет холодная влага, и, вдыхая морозный воздух, будто наполнялась новой жизнью.
Максим опять ушёл счищать снег с теплицы, а Михаил остался сидеть на скамье с подругой. Та, только ощутив пронизывающий порыв ветра, вздрагивала, прижимаясь руками к туловищу и пряча их от холода. Юноша опускал одну руку ей на плечо и приобнимал Светлану другой. Та клала голову молодому человеку на грудь и слушала его дыхание, стараясь делать вдохи и выдохи одновременно с ним. В белой пелене рисовались фантастические картины заснеженной природы. Она и правда была прекрасна. И в жизни, и в представлении мечтательницы.
Метель бросала в лицо морозную пыль, а холод разъедал щёки. Но обоих это не тревожило. По телу разливалось что-то горячее, что не давало замерзнуть. И чем больше они жались друг к другу, тем жарче становилось.
Было тихо. Редко визжала вьюга, цепляясь за провода и антенны электропередач. Крепким сном спали под заледеневшими корками прошлогодние листья. За стволами дубов, орешников мелькали тени. Это были старые надежды, не существующие более. Они превратились в эфирные силуэты, не имеющие шанса стать реальными. Подует ветер, и они растворятся в воздухе, как зефир в горячем какао, и поднимутся к небу и обрушаться дождём где-то в Перу[4].
На земле останется только чистый снег и прозрачный лёд. Не будет ни чёрных фигур, ни страха, ни бесформенных образов. Только свобода и счастье. Только сверкающая прохлада и заслуженная одинокими днями и ночами радость.
Так хорошо, когда тебе не страшна тёмная сила. Так легко. Так светло. Но вдруг она явится и посеет в душе зерно сомнения и горя? И что тогда может помочь?.. И спасёт ли это?..
[1] Строчки из песни «Yellow submarine» группы The Beatles
[2] Ринго Старр (настоящее имя Ричард Старки) — Британский музыкант, автор песен, актёр. Известен как барабанщик группы The Beatles
[3] Анго́ра — мягкая шерстяная ткань с нежным ворсом, которую получают из волосков ангорского кролика
[4] Перу́ -государство в Южной Америке, граничащее на северо-западе с Эквадором, на севере — с Колумбией, на востоке — с Бразилией, на юго-востоке — с Боливией и Чили и омываемое на западе Тихим океаном
