На страже времен года сменился часовой. Февраль ушёл за горизонт, помахав напоследок своей заледеневшей кистью. Заснеженную степь озарил юный март.
Теперь каждый вечер Светлана бывала у Михаила. Пока она шла к его дому, то учила наизусть количество шагов, которые нужно было пройти. Тут лежит большой камень, его нужно обойти, здесь яма – перешагнуть, но недалеко, чтобы не провалиться в небольшую ямку. Калитка открывается слева направо, рядом, у входа, клумба с пионами, обложенная кирпичами, прямо – дом, семь ступеней и чуть пошатывающийся поручень. Ручка двери круглая и скользкая; чуть выше, на уровне глаз, пластмассовый звонок, который соглашается работать, только если на него долго и упорно жать.
Михаил постоянно сопровождал подругу, боясь, что та собьётся с пути. Но иногда девушка, желая показать свою уверенность и самостоятельность, вырывалась из его рук и шла, подёрнутая белой пеленой. Но так уверенно. Даже самоотверженно.
В доме юноши она чувствовала себя так расслабленно, отрешённо от всех тягот, что забывала о каких-то вещах из своей жизни. Например, она отметала мысли о том, что в конце марта её ожидает операция. И хотя напоминания об этом событии врывались в её дневную насыщенную жизнь, в светлое время суток они не так сильно действовали ей на психику. Только по ночам, когда взбудораженное и приподнятое настроение сменялось тупым молчанием души, всё возвращалось обратно, как волк, рыскающий в лесу и требующий добавки. В темноте отчаяние поглощало. Днём же силы восстанавливались. А ночью… наступал бескрайний страх, от которого хотелось кричать в подушку до хрипа в голосе. Хотелось, чтобы поскорее настал рассвет и забрал с собой эти муки, заполнил душу чем-то светлым… Ведь сил уже не оставалось…
Но один день забрал их слишком много.
Очередным весенним утром Светлана проснулась, почувствовав свежий аромат роз. Вдох цветочного благоухания приглушил полуночную тревогу. Опухшие глаза улыбнулись.
Восьмое марта. Светлана дома одна. Анна Сергеевна и Михаил на работе, Максим в институте. Из кухни в комнату пробивался запах творожных оладий. На тумбочке уже ждал букет. Он дарил ощущение нежности, женственности, незащищённости в мире борьбы и хаоса. Быть лёгким пластичным серебристо-белым палладием[1], окружённым армией тугого плотного светло-серого вольфрама[2]. Рядом покоилась коробка с духами. На картонке, лежащей около неё, была короткая, но ясная надпись «От М и М для Светы».
Прекрасно всё: чудесное утро, сладкий аромат цветов, впитавшийся в кожу и волосы, счастливая улыбка. Ещё тёплые оладьи, оставленные на плоской тарелке с серебряной каёмкой перед уходом матерью. За окном светло. Девушка положила локти на подоконник и уставилась, упираясь ногами в горячую батарею, на белые и голубые пятна за стеклом… Чудесно. Она вернулась к себе, открыла упаковку с духами, вдохнула пары с колпачка и окропила себе шею, запрокидывая от удовольствия голову. Превосходное начало дня… Как вдруг… Звонок.
«Кто это? И почему так рано?» — пришло на ум.
Светлана наощупь дошла до коридора, оделась, вышла на улицу и крикнула громко с порога:
-Кто там?
Никто не отозвался. Звонок повторился.
«Кто-то хочет, чтобы я всё-таки вышла. Ну что ж, пойду…»
Погружённая в смутные мысли, она взяла трость, которая опиралась на стену около двери. Девушка пользовалась ею тогда, когда приходилось выходить из дома одной.
Светлана медленно дошла до ворот и спросила вновь, но тише:
-Кто там?
-Я, — уверенно ответил голос, будто не услышал вопроса с первого раза.
Она узнала его и остановилась, как вкопанная.
«Нет, ни за что не открою…»
-Уходи…
-Света, открой, пожалуйста…
-А ты, пожалуйста, уходи…
-Я хочу поговорить…
-А я нет…, — она развернулась и, ощупывая кончиком трости себе дорогу обратно, уже поплелась к дому.
-Пожалуйста, я должен тебе кое-что сказать.
Она продолжала отдаляться от ворот.
-Света, ты знаешь, я могу попасть сюда другим путём – через соседей…, — в голосе заиграл блеф. — Помнишь, я так всегда делал?
Девушка от безысходности вздохнула, скривилась и всё-таки открыла калитку.
«Ладно, думай, что я буду играть по твоим правилам…» — размышляла она.
Перед Светланой, как оловянный солдатик, стоял Никита, шурша чем-то под мышкой.
-Что ты тут забыл? – обратилась она.
-Я забыл попросить прощение…, — он поднял на неё глаза, но взора не отвёл, преодолевая всего себя. — И поговорить.
-Мне мерзко даже слушать тебя.
-Впусти меня, пожалуйста, и послушай.
-Я достаточно выслушала в последний раз. Ты что-то забыл сказать?
-Много чего…
Никита что-то долго и упорно говорил, так что выхода не было. Через несколько минут они оба были уже в комнате.
-Ну, — начала Светлана, — говори, раз пришёл.
Юноша окинул взглядом комнату, лишь бы успокоить свой тремор.
-Свет, прости меня. Я повёл себя ужасно. Честно. Я сейчас вспоминаю и понимаю, какой я был идиот, что так поступил. Я променял трудности на свободу, тебя на пустые развлечения.
-Зачем ты мне это говоришь? Хочешь уверить меня, что ты, неожиданно для всех и себя в том числе, одумался?
-Д-да.
-Надолго ли?
Никита смутился.
-Не держи зла. Все мы ошибки совершаем. Я же по-доброму пришёл. Вот, всё утро искал твои любимые конфеты, — юноша специально пошелестел пакетом, чтобы было слышно, и положил его на комод.
-Спасибо, я больше не люблю их.
-Белый шоколад. М-м-м? Помнишь, мы ели их, сидя у меня дома на веранде?
-Приторная сладость. А после неё изжога. Прямо как… с тобой…
-Хм… И всё же, — он шагнул вперёд, — я ни в ком не нашёл того, что нашёл в тебе. И ты другая. Без завышенного самомнения, напыщенности… В тебе нет черноты. В тебе нет зла, зависти…
-Ты сводную ведомость составил по всем твоим подружкам и пришёл к такому выводу?
В его глазах блеснул огонёк, он не был готов на такую атаку. Никита глянул на розы и съязвил:
-А что, тебе уже кто-то другой начал таскать эти веники?
-Во-первых, не веники, а во-вторых, почему это тебя интересует? Да, начал. И он не топчет их у меня перед глазами.
Юноша обернулся, взгляд упал на магнитофон.
-А это что? – он нажал на кнопку play, — это стояло ещё в пещерах динозавров?
Музыка громко грянула, распространяясь по всему дому, отражаясь от окон и стен.
«You say yes, I say no
«Ты говоришь: «Да», я говорю: «Нет».
You say stop and I say go, go, go
Ты говоришь: «Стой», я говорю: «Уходи!», «Уходи!», «Уходи!».
Oh, no
О, нет!..[3]»
-Выключи! Это здесь не для тебя! Выключи немедленно!
«You say goodbye and I say hello
Ты говоришь: «Прощай!», я говорю: «Привет!»».
Юноша опёрся на дверь и глядел на разъярённое лицо Светланы. Как пантера, она спрыгнула с кровати и нажала на все кнопки магнитофона. Тот наконец умолк.
-Света, пожалуйста, прости меня… Знала бы ты, как я это потом переживал.
-И знать не хочу. Знать не хочу с кем и где ты это так «тяжело» переживал.
Она стояла перед ним и глядела в тёмный силуэт, по памяти собирая забытые черты.
Что-то в нём затрепетало. Он решил упорно идти вперёд. Странно, но так далеко он заходить не намеревался. Он не репетировал фразы для такого поворота событий. Волна эмоций захлестнула… В юноше заговорило нечто для него не характерное. Человечность…
-Света, разве ты забыла о нас? У нас всё было прекрасно. Ты разве не хочешь, чтобы всё стало как раньше?
Ответить было сложно… Девушка остановилась, завороженная его голосом. Она забыла обо всём или заставила себя думать, что забыла? Столько сцен и картинок снова мелькнуло перед глазами. Она ведь отпустила… Но вот всё, что Светлана пыталась утопить, вновь всплыло на поверхность. И снова тоска о несбывшемся, нереальном и далёком. А вдруг оно сейчас станет явью? Нужно просто простить ошибку, дать шанс. Ведь все ошибаются. Кто с уверенностью скажет, что он ошибётся вновь?
Вот и счастливый финал фильма. То, чего ей так когда-то хотелось… Нет, вторая ошибка по сценарию, который Светлана сама написала, не поинтересовавшись мнением окружающих, не предполагалась…
-Надо уметь прощать, — всегда говорила ей мама. – Это очищает душу. Прощение спасает и тебя, и того, кого ты прощаешь.
Но этого совета Светлана слушалась редко. Может, стоит это сделать сейчас?
Хотя Анна Сергеевна сама не всегда прибегала к нему. Ведь она так и не простила бывшего мужа. А как его можно простить?..
Голос погружал девушку в томные размышления о прошлом и настоящем. Казалось, будто вроде не было плохого. Так сильно на неё действовали его «раскаяния», приукрашенные на деле неправдой и лестью. Как под гипнозом, Светлана стояла и слушала сочинённую на ходу сказку и верила каждому слову. А уверенный голос всё продолжал убеждать её, погружая в самые глубокие пучины лжи. Руки дрожали, грудь вздымалась часто-часто.
Никита оставил девушку с ощущением полной неопределённости и растерянности. Он размотал аккуратно собранный клубок, который кропотливо собирали её близкие, и разбросал повсюду запутанные нити. Светлана сидела на полу с искалеченной и уязвлённой душой и этим растерзанным клубком. Не зная, как справиться с опустошённостью, как распорядиться чувствами, она поникла головой и скрестила руки на груди. Из глаз потекли горячие крупные слёзы.
Спустя час опять что-то помешало ей побыть наедине с собой. Калитка открылась. По шагам она поняла, что это пришёл Максим. Он нёс большие пакеты из супермаркета. Приближающийся топот нагнетал и без того накалённую обстановку, Светлана, сглатывая комок в горле, слушала стук в висках.
-Света, я дома! – радостный возглас послышался из коридора. – Ты где?
Девушка молчала. Юноша, снимая с себя куртку, испуганно начал заглядывать во все комнаты. На кухне чисто, блестит вымытая посуда. В зале пусто – телевизор выключен. Наконец, её спальня. Войдя к сестре, Максим увидел только сгорбленную спину.
-Света! – он подошёл ближе. -Всё нормально?
-Да, — не оборачиваясь, ответила девушка и неслышно шмыгнула носом, — не обращай внимания.
-Пойдём на кухню. Хочу маме сюрприз приготовить.
-Иди один… я не хочу.
-Так, что случилось? Говори, не бойся.
-Я не хочу ничего говорить. Я хочу сейчас помолчать.
Она встала и закрыла за братом дверь. Щёлкнув замком, Светлана почувствовала недолгое облегчение, а после, не прошло и секунды, одиночество и собственную никчёмность.
«Позвонить Мише и сказать, чтобы он не приходил? Я не могу говорить сейчас ни с кем…» — думала девушка.
Нет… Это ещё больше разрушит её.
Максим решил переждать вспышку и вышел на задний двор осмотреть теплицу. Примерно в это же время, к часам к четырём в доме появился сосед. Жизнерадостный и разгорячённый после долгой активной работы, которая не прерывалась для него по праздникам, он первым делом двинулся к девушке, на лету поправляя рукой растрёпанные волосы. Михаил дёрнул ручку. Дверь была закрыта. Тогда он, смутившись и нахмурившись, постучал. Вздрогнув, Светлана глубоко вздохнула, подошла к двери и потянулась к ручке.
Юноша встретил подругу лучезарной улыбкой, но, в долю секунды почувствовав что-то неладное, некую тяжесть в воздухе, быстро сменил её на хмурые брови и сосредоточенный взгляд.
-Что случилось? – был первый вопрос.
-Ничего…
Молодые люди молча сидели на кровати рядом друг с другом. Михаил ждал момента, соединив пальцы обеих рук и рассматривая пол. Внутри девушки шла ожесточённая борьба, в которой смешалось всё: привязанность и свобода, слабость и сила, зло и добро, сказка и реальность…
Выискивая удобный момент для ещё одного вопроса, Михаил нашёл глазами пакет, лежащий на комоде.
-А что там в пакете?
Светлана тяжело вздохнула, напрягла губы, но продолжила молчать.
-Это твоё?
-Нет…
Он больше не мог стерпеть напряжение, которое душило обоих.
-Что сегодня произошло?
«Сказать или нет? Сказать или нет? Сказать? Или?..»
-Ко мне приходил…
-Кто? – обратился юноша, а после, прождав некоторое время, добавил, — он?
Тихо-тихо, как шелест листьев на верхушке дерева, она, задыхаясь, произнесла:
-Да…
Михаил вспыхнул и затараторил:
-Что он тут делал?.. Что он говорил?
-Какая разница?
-То есть как это «какая»?
-Зачем тебе знать?
-Я переживаю за тебя.
-И я благодарна за это…, — Светлана начала водить пальцем по коленке. – Хорошо… Он мне напомнил о нашем прошлом, о нашей любви. Кажется, он до сих пор что-то чувствует.
-«Кажется». А ты? Что тебе «кажется»?
-Я… — голос поник, — я не знаю…
-И даже после того раза?..
-Кто не делает ошибок?..
Юноша остолбенел.
-Понятно…, — Михаил закусил палец, на котором был заусенец. — И ты простишь его?
-Не знаю… Я не знаю…
-Что ж…, — он откусил кусочек кожи, из ранки начала сочиться кровь. — Если ты ещё сомневаешься… Получается… я больше не нужен?
Девушка ответила тишиной.
-Он ещё придёт?
И вновь молчание.
-То есть ты его будешь ждать?
Потирание коленки и бессловесное моргание.
-А я, как дурак, ещё чего-то жду, — юноша потёр палец и размазал красную каплю по руке. -Хоть капли чувств, — его голос дрогнул. – И всё впустую. Ты всегда это знала, но я всё равно скажу. Ты мне очень давно нравишься. С самого детства. В старших классах я понял, что влюблён… Но ради тебя скрывал это под маской друга, видя, что твоя душа не лежит ко мне. И вот, когда вроде бы весь мир рухнул, меня спасла ты. Само твое присутствие освещало мрак. И я не для себя только искал любой повод для встречи с тобой. Я хотел спасти ту самую девочку, которая скрывалась от своих бед у меня дома. Которая была так счастлива, когда мы проводили время вместе. А сейчас я стараюсь вытянуть её из трясины, а она сама вырывает руки, чтобы продолжить тонуть…
Светлана роняла слёзы на брюки и слушала.
Слова ещё больше ранили её самовлюблённое сердце, но что-то внутри толкало на мысль уколоть побольнее и без того доведённого до ручки Михаила.
-Спасибо, но я ничего не хочу, — ложь чувствовалась в каждом повышении тона. — Ты не можешь теперь распоряжаться мной, будто я тебе должна. Я сама решу, что мне нужно.
Её глаза сверлили его расплывчатую фигуру.
-Я понял, — он сделал шаг назад, — человек очень редко отвечает взаимностью тому, кто жертвует чем-то ради него. Прощай…
Юноша распахнул дверь, вышел в коридор и захлопнул её за собой. Ручка двери задела стенку магнитофона, который сдвинул с места утром Никита. Старый аппарат начал раскачиваться всё сильнее и сильнее раз за разом. Светлана встрепенулась от тревожного звука, который с каждой секундой нагонял всё больше и больше страха, подлетела к комоду, но не успела. Магнитофон упал на пол, мелкие обломки отлетели в стороны и впились в голые ступни девушки. Шнур, подключённый к розетке, оборвался, вилка осталась торчать в стене.
Вещи, казалось бы, вечные, хранящие память многих-многих лет, запечатлевшие радость в глазах многих людей, делающие счастливыми даже самого несчастного, безжалостно ломаются, превращаются в щепки, в пыль, разбиваются на частички… И никто не в силах собрать их воедино. И невозможно больше притронуться к ним. Как и к тем, кому когда-то эти вещи могли подарить надежду и веру…
Юноша брёл без разбора, тонул в подтаявшей жиже, скользил по скатанному снегу. Не закрывая калитки, как он не делал уже давно, всегда ранее запираясь изнутри, он вбежал по лестнице, зашёл в дом и устремился в свою комнату.
И вот он снова лежит на кровати, тупо смотрит в ковёр без интереса, водя глазами по узорам и ковыряя ногтем в нитях. Опять его съедает тоска, опять душит боль. Вновь юноше кажется, что в углах собираются чёрные силуэты с голодными глазами. Не одну Светлану затягивало болото. Михаила начали снова поедать аморфные тени, наживающиеся на его горе.
Светлана лежала неподвижно, закрывшись от всего мира и погрузившись глубоко в свои мысли. Вот теперь-то надо выбирать. Она всё прекрасно понимала, но не хотела говорить ни с кем на чистоту, не хотела снова переламывать себя, показывая свои чувства и думая, что совершает глупость, ошибку… Девушка будто стояла на камнях на берегу озера, измученная жаждой. Она могла напиться, чтобы выжить, могла продолжить просто смотреть вдаль на воду и постепенно сохнуть и изнемогать, а могла шагнуть вперёд и, захлебнувшись волной, бездыханно пойти ко дну.
В пустой комнате, словно отрешённой от всего мира, Светлана искала помощи. Девушка подняла голову и покосилась на стену. На ней висел их с Михаилом рисунок. Они назвали его «Первая роза»… Роза, которая расцвела в их руках.
Светлана слушала голоса в своей голове. Они молвили: «Иди за ним. Иди туда, где ты счастлива. Не давай никому наступать на старые раны. Ты их залечила, а новые тебе ни к чему. Удали из памяти вирусные файлы, которые заражают всё на своём пути. У жизни нет сценария… У обмана нет объяснения… У лжи нет оправдания… Встань и иди. Наощупь. По памяти. Но иди…».
Девушка немедленно вскочила с кровати и двинулась к двери. Ноги кололи металлические осколки разбитого магнитофона. Преодолевая боль, она побежала ко коридору, проводя ладонями по стенам. Максим в это время был в магазине: вода в баллонах закончилась, а доставка уже не принимала заказы. После осмотра теплицы он решил сразу идти за покупками и заодно зайти к отцу друга, агроному, за порцией садового компоста[4].
Облачившись в тёплое пальто и высокие сапоги, внутрь которых попали острые кусочки, девушка нырнула в темноту. Даже если было бы светло, это мало чем бы ей помогло. Когда Светлана дошла до ворот, стуча по примятому снегу тростью, она дёрнула ручку. Та, замёрзшая, обнесённая снегом, заскрипела и поддалась. На улице тёплым светом горели вечерние фонари.
Двадцать шагов прямо, теперь вправо немного, тут острый камень. Ноги разъезжались в стороны, мороз сковал растаявшую утром воду. А Светлана всё куталась в воротник, горячим дыханием грела шею и не переставая шла, оставляя позади себя лунки от наконечника клюки. Разведя в стороны руки, она балансировала на скользкой дороге. Светлана чуть было не расплакалась, когда поскользнулась и упала лицом в мокрый снег. Ей не было больно, она боялась потерять дорогу. Отряхнувшись от грязи, она продолжила путь и, по прошествии минут десяти, оказалась около калитки. Та была приоткрыта. Девушка вошла во двор, минула укрытый снегом сад и вскарабкалась по лестнице, держась за шатающийся поручень и стуча по ступеням тростью.
По дороге страх и тревога унеслись в тёмное, покрытое плотными облаками небо. Душа переполнялась бесконечной привязанностью, стремлением к родному милому сердцу. Светлана, отдышавшись и удивившись, что смогла сама добраться до цели, сжала в ладони ручку двери. Холодная, но она казалась до невозможности обжигающей. Сердце бешено стучало, пот проступил на лбу. Светлана зажмурилась, глубоко вздохнула и потянула ручку на себя.
Внутри было мрачно и пусто. Горько пахло быстрорастворимым кофе. Девушка опёрлась о дверной проём и перешагнула порог.
-Миша! – крикнула она в темноту.
Юноша, находящийся в полудрёме, вздрогнул. Светлана зашагала вперёд по коридору, не переставая звать.
-Миша!.. Миша!
Молодой человек подпрыгнул и выбежал вон из спальни. Вперив мутный взгляд в черноту, он разглядел знакомые очертания. Такие манящие и дорогие, они притягивали к себе.
-Миша! – слёзы скатывались по красным от мороза щекам.
-Я здесь.
Он подбежал к девушке и крепко прижал к себе. Холод от пальто не оттолкнул его. Наоборот, юноша с каждым разом всё сильнее привлекал к себе Светлану.
-Прости, прости меня, Миша! – твердила девушка, утыкаясь головой в его грудь. – Я… люблю тебя….
Внутри юноши что-то дрогнуло.
-И я тебя люблю…
Лишь через несколько секунд он понял, что ему сказала Светлана…
И теперь больше не страшно. Злые силуэты из углов исчезли, больше нет этой испепеляющей темноты, этого съедающего страха. И так легко стало разом. Так легко, как во сне. И сон этот был не выдуман. Он существовал наяву. Да, в этом маленьком старом домике. Да, в тишине холодного весеннего вечера. Без сотен коробок конфет, тысячи букетов роз и миллиона пустых слов. Всё так… Рядом был человек, от которого это не требовалось. И можно не стесняться слёз, и можно не стесняться слов, и можно не стесняться чувств, которые и дарят ощущение духовной возвышенности над земными, ничтожными, бренными, кратковременными вещами, над внутренними слабостями и трудностями жизни.
Молодые люди стояли молча у окна, вспоминая слова друг друга и прокручивая их в голове вновь и вновь… Через стекло сквозь густой скоп облаков начал струиться белый свет. Он упал на пол, распространяясь по всей комнате. Вдруг внезапно посветлело. А пара всё ещё продолжала стоять в объятиях друг друга. Прогорклый запах кофе рассеялся. Теперь по всему дому сладко пахло фруктовым чаем из пакетика.
Если бы рядом с Михаилом и Светланой на столе стояла потухшая свеча, то она непременно бы зажглась и, озаряя фигуры влюблённых, начала согревать вокруг себя морозный воздух.
[1] Палла́дий — редкий минерал, благородный металл платиновой группы, серебристого цвета, не тускнеющий на воздухе
[2] Вольфра́м — блестящий металл, имеющий самые высокие доказанные температуры плавления и кипения
[3] Строчки из песни «Hello, goodbye» группы The Beatles
[4] Садовый компост – полезное органическое удобрение, получаемое из растительного сырья и кухонных отходов, содержит питательные элементы и микроэлементы
